Cказки - средство нравственного воспитания ребенка

Автор: Попова Алла Афанасьевна

Организация: МАДОУ № 28

Населенный пункт: Томская область, г. Томск

«Что за прелесть эти сказки! – вечером слушаю сказки – и вознаграждаю тем недостатки проклятого Так говорил великий русский поэт А. С. Пушкин  об устном творчестве русского народа – сказках.

 Сказочники – обычные люди, сочиняя сказки, исходили из своей нынешней жизни и что–то меняли. И очень часто такая сказка вбирает эту жизнь вместе со всем и отрицательным и положительным, и, как следствие, такие сказки несут в себе морализаторство. А народные сказки далеки от реальной жизни:  и начало  сказки и ее конец, и эти правила, которые никак не объясняются, т.е. эти правила органичны и объяснения не нужны. Как – будто описывают какую–то другую реальность. Конечно, там не всегда хорошая сладкая жизнь. В народных сказках очень часто правила сказочные не являются правилами жизни реальной («Пузырь, соломинка и лапоть»).

Откуда взялись народные сказки? Ни в одном документе не найти свидетельства, что кто–то сочинил сказку (исключая авторские сказки). Когда люди стали это замечать, а именно – собиратель русских сказок А. Н. Афанасьев, сказки уже не сочинялись. Собиратели столкнулись с этим необыкновенным, что не походило на обычную жизнь. Какое переживание необходимо, чтобы сочинять сказки? Необходимо переживание этого мира очень достоверное. Если взять сочиненную  греческую сказку в ней расстояние между сказочным и реальным миром  гораздо меньше, чем в «Репке». Олимпийские Боги – такие же, как люди – прекрасные и ужасные. А  в «Репке» – правила сказки далеки от жизни (посадил дед репку  – одну всего!). Расстояние  между жизнью и описанием в сказке на самом деле очень велико и это сочинили люди, которые это расстояние достоверно переживали. Т.е. сознание их  было так широко, что воедино вмещало  жизнь настоящую, прошлую и будущую. А сейчас даже трудно представить сознание взрослого, слушающего сказку. Оно гораздо уже, чем у ребенка, который в эти правила проникает. (В жизни ведь собака не будет помогать тянуть репку, а в сказке все животные запросто присоединяются и с них начинается движение.) Сознание людей, сочинивших сказку как–будто простиралось в одно определенное место – как сейчас имеем карты, расписание, так и сказочный мир имел свое устройство:  во всех сказках девиц берут в плен и кому–то нужно их вызволять, лиса – всегда хитрая, а волк поступает поперек. Т.е. с одной стороны – широкое сознание, с другой стороны – это сознание переживает вполне конкретные вещи.

 Как сказка воспринимается? Дети, когда слушают сказку  – если туда входят, то и участвуют, становятся теми, кто эту сказку создает. Т.е. если ребенок слушает сказку  – он ее и создает, а если слушает  какую–либо книгу, максимум – сопереживает. Дети, хоть сто раз слушая сказку – каждый раз проходят от ступеньки слушателя к ступеньке создателя. А став взрослыми, нам уже трудно стать слушателями–создателями сказки. Нам далеко до того состояния, чтобы быть в сказке целиком. Рассказывая сказку ребенку, мы немножко показываем –  куда, а дальше ребенок отправляется сам. Каждый раз мы должны отдавать себе отчет в том, что ребенок уходит дальше нас (это как на прогулке – взрослые стоят как свечки, а дети – бегают…). Наша работа как рассказчика – передать целостность сказки, учиться тому, чему мы не учимся в обычной жизни. Т.е. от сознания – к примеру, от нарочного, искусственного – к естественному, простому человеческому присутствию.

В каком возрасте ребенок переживает сказку хорошо? «Курочка–ряба», «Теремок», «Репка» – в этих сказках переживание для одного возраста 2– 3–х лет. Но простой сказки для детей больших  5– 6–ти лет, может быть мало. Угадывание – практическая вещь. Какую сказку рассказать в то или иное время, взрослый выбирает, исходя из наблюдений за детьми, за природой, за жизнью в группе. Здесь существует свободный вход и выход. Возьмем сказки о животных. Такого родства с животными сейчас почти не существует. Например, в сказке «Вершки и корешки» оказываются одинаково важны мужицкая хитрость и медвежья глупость. А в сказках «Лиса и рак», «Лиса и журавль» четко не разграничивается человеческое и животное. Эти сказки когда–то были воспитательной мерой – разглядеть в себе животность. Это животное в себе человек доводил до внутреннего слова, т.е. сам в себе это родство переживал. Сказки про зверей – это сказки того возраста, когда животное в человеке живет как инстинкт. Стремимся чистоте, потому что выделяем рафинированность своего человеческого, а для ребенка  в общении с грязью изживается  его  животное состояние, например, когда животное идет по земле, оно не ощущает грязи. Такая же вещь с едой, если  не приучать есть опрятно, ребенок ест так, как будто внутренне переживает насыщение и аккуратно не может справиться. И эти сказки нужны, если их не рассказывать, то ребенок  эти инстинкты не встретит, а значит правильно не изживет их.

 

Вот сказки совсем другого возраста «Финист  ясный сокол». В этой сказке четыре основных животных сокол, кот, собака, волк появляются как помощники. Еще ярче животные выглядят как помощники в сказке «царевна – лягушка», со всеми животными в подобных сказках можно организованно справиться. Есть в них и то,  с чем ребенок встречается впервые Баба–Яга. Это такой необычный персонаж,  который благословляет ребенка на взросление. Волшебные сказки даются когда дети прощаются со своим детством и ещё какое то время в школе.

Есть такой возраст, когда действуют и те и другие сказки.                                                    

Бытовые сказки («Мена» – это бытовые истории, которые выросли из настроения сказки. Эти истории практически не годятся ( про воров…) – это не сказки, они родились не от широкой действительности, а  от обыкновенной. Скоморошечьи, шутовские сказки – это был особый вид искусства. К ним и относятся бытовые сказки, которые питали тогдашнюю жизнь.

Как мы получили эти тексты? Откуда они происходят и как их можно датировать? В Ломоносовской грамматике записанных сказок еще не было. Потом, когда сказки стали собирать и записывать, их стали и публиковать.   Но в качестве книжек их имели люди культурные – сказки стали приближаться  к культурному уровню. Но в них стал исчезать язык сказителя. Речевые формы очень изменили, образный строй тоже привели в  опрятный вид, эти сказки стали благовоспитанными – не так много крови, если кто–то кого–то и ест – то изящно. Но ничего не могли сделать с сердцевиной сказки. Т. е.  В разных частях возраст сказки – разный: в сердцевине – она старая, в отношении образов – средняя, а относительно языка – новая. Поэтому нам нужно сориентироваться– например, «Снегурочка» – в одном тексте тает, в другом – становится облачком. Выбрать образ ваше право. Образы в сказках – с ними ребенок вырастает, образы в мультфильмах  – ребенок их перенимает. (Рассказывая сказку, представьте себя в роли тракториста, а не начальника, который приехал посмотреть.)

Мы очень остро переживаем границу между внешним и внутренним. Оказываясь на ней, люди потихоньку выбирают, что им ближе – внешнее или внутреннее. Тех, кто полюбил внешнее – больше, тех, кто полюбил внутреннее – меньше, еще меньше тех, кто соединил и внешнее и внутреннее. Для новорожденного ребенка не существует этой границы. По мере взросления,

ребенок ее ощущает, может научиться ее соединять. Ребенок приходит из того, что мы взрослые, переживаем как внутреннее. И для него важно прожить внешнее – с помощью зрения, слуха, органов чувств. Но существует и то, как  его кормим, одеваем, держим за руку – это его участие во внешнем. Приходя из внутреннего, он является кем–то – не телом, не душой, а кем–то, кто всем этим постепенно становится. Когда мы равнодушно предоставляем ребенку  внешний мир – это одно. Но мы можем ему в этом огромном внешнем мире помогать, используя внутренние богатства. По отношению ко внутреннему, не можем действовать по прямому, как с телом – кормить, одевать… У большинства взрослых просто отсутствуют те органы, которыми воспринимается внутреннее. Одно из немногих средств, с помощью которых мы можем приблизиться к внутреннему – это сказка. Есть еще очень действенное средство – когда мы любим. Еще одно средство – наше жизнелюбие – как что–то прекрасное и настоящее внешнее: в любой момент быть внутренне веселым.

Чем ребенок старше – тем больше у него затруднений. Капризничает – это ребенок впервые запнулся на этой границе, не знает как ее пройти. И сказка – это такая вещь, которая спокойно проходит границу туда и обратно. Сказка это делает легко и просто, внешнее и внутреннее в ней естественны, и когда ребенок ее просто слышит, для него это такое событие, где решается и его судьба. Когда сказки сочинялись, подобный момент переживался человечеством.

Просто рассказывать, рассказывать,   рассказывать сказку это такой способ, который требует очень здоровой воли. Заинтересоваться сказкой – подвиг воли. Наш способ познание. Все простые сказки требуют не размышления, а долгого разглядывания, и тогда откроется сердцевина сказки – совсем интуитивное переживание.

 

 

Список использованной литературы:

  1. А.Н.Афанасьев «Русские народные сказки»,М., 2010
  2. Народные русские легенды А.Н,Афанасьева, Новосибирск,1990.
Опубликовано: 23.05.2018